” Австрийцам разрешили домой! ” 2

Несколько дней до Святого вечера в 1945: моя бригада была вновь в асбестовом карьере, на холоде и ледяном ветру. Норма была не выполнима даже при хорошей рабочей воле. Утром, на нашем пути к месту работы, мы поднимали сдутые ветром кочаны капусты, лежащие только в пяти шагах от края дороги. Также и мои люди обсуждали, как можно выскочить из походной колонны, незаметно схватить наполовину загнивший кочан капусты. Я предостерегал, они должны были забыть капусту, риск слишком велик, но каждый считал, что он то может «танцевать» из ряда. Не знаю, был ли я в состоянии отговорить их от этих уверток. Намеренно я ставил жителя Вены перед маршем в середину ряда, так как знал, что он в наибольшей степени неосторожен!

Перед нами "шаркали" две румынские бригады; и когда мы приблизились к определенному месту, где кочаны капусты возвышались над снегом, один из румын прыгнул из ряда. Затрещали автоматные выстрелы, мужчина обрушился на кочан капусты. Конвоир, в колонне охранявший наш фланг, подбежал к лежащему, повернул его носком сапога, и когда увидел, что тот еще жив, выстрелил вторично. Совершенно спокойно он пошел на свое место назад, таким образом, как будто бы ничего не было. Эта холодная демонстративность была страшна. Я смотрел на моих бригадных товарищей, они понимали меня безмолвно. Обоим румынским бригадирам позволили поднять мертвеца, и товарищи понесли его в лагерь. Там он лежал перед комендатурой до вечерней поверки. Ничего красивого! Разорванное на куски лицо появляется в моих

воспоминаниях снова и снова. После переклички, которая на этот раз была сознательно затянута, нам перевели слова офицера: " Конвойный солдат не имеет никакой вины - он только выполнял свой долг! Покидать походную колонну и в дальнейшем остается запрещено под угрозой смерти! Вам предостережение!".

В году имелось только два официальных выходных дня: 1 мая и день Октябрьской революции. Лишь осенью 1946 стали практиковать, иногда, во второй половине дня, привлекать нас к другим занятиям: политические и бригадные собрания, самообвинения, составление резолюций или ещё - культурные полдники в главном лагере. Среди пленников капитуляции было необычайно большое количество работников культуры всякого рода: актеров, певцов, режиссеров и весь оркестр Белградского радио. Из этого формировались культурные бригады, которые были освобождены от работы. Трудовые потери распределялись между рабочими бригадами.

Наши христианские церковные праздники, как Рождество и Пасха, оставались непризнанными. В офицерском лагере были немецкий и итальянский полевые священнослужители. Их просьбы, разрешить заботиться о ближних, были русским правлением отклонены. Во всяком случае, я не видел в лицо за все время моего плена католического священника или евангелического пастора. Я не имел таинств исповеди и покаяния, пожалуй, необходимых для психологического утешения, ободрения и духовного усиления. В этом отношении я принадлежал к немногим, которые не боялись говорить, даже когда издевательство и смех были гарантированы. У них физическое состояние было сильнее, чем психологическое.

(Продолжение следует)

Фритц Кирхмайр  "Лагерь Асбест", Berenkamp, 1998 
ISBN 3-85093-085-8
Перевод  Ю.М.Сухарева.