Трудовой лагерь VIII 3

Двумя или тремя днями позднее почувствовал сильные боли в обеих ступнях. Я едва мог стоять, тяжело было ступать. Каждый шаг стал адской мукой. Вилли осмотрел ступни и рассудил, что мне нужно непременно еще раз к лагерному врачу. Она не была сильно разборчива, когда начала мять мои ступни. Я должен был зубы стиснуть, чтобы не выглядеть в её глазах жалким. Одним словом - 2 помощника привязали меня к скамье, связали ноги и засунули деревянный кляп в рот. Обыкновенными ножницами она разрезала ступню, и тут же брызнул гной. Затем взяла плоскогубцы и стянула пять миллиметров толстой, размягченной грязью мозоли. Из ее комментария я понял только то, что подошвы моих ног были сильно ороговелые, и я занес инфекцию через постоянное стояние в грязи. Бинта не было! Вместо этого она обмотала мои израненные ступни бумажной лентой (похожей на туалетную), прописала мне 3 дня постельного режима и сунула 2 резервных ролика бумаги в руку.

Когда Вилли увидел меня после этого, он встретил и во время подхватил, так как я больше не мог шагать. Естественно, за 3 дня я не выздоровел. Вилли достал мне трость, и я должен был снова идти на стройплощадку. Natschalnik (начальник) и бригада показали понимание того, что я не мог опускаться с «бумажной» ногой снова в грязь.

Через несколько дней произошел поворот. Итальянские и румынские рабочие бригады отказались работать дальше в болоте, после того, как один румын оказался засыпанным по горло. Авария стала поводом, чтобы приостановить работы. Русское руководство стройки поняло, что для её продолжения нужно дождаться первых морозов.

Моя бригада была чрезвычайно довольна уходом с этой стройплощадки, а Doktorscha (докторша) дала мне пригоршню мази для ухода за ногой. Беда состояла в том, чтобы бумага приклеивалась к израненной ступне и при её отрывании появлялись вокруг новые, кровоточащие места. Из-за этих проблем я восстанавливался медленно, и прошло продолжительное время до той поры, пока мои руки и ноги не были снова здоровы.

Новое бригадное распределение работ. Я еще прихрамывал, правда, но, все-таки, свою бригаду принял. На этот раз мы направлялись во внушающий страх асбестовый карьер. По рассказам я знал о нем уже достаточно. В моих воспоминаниях я еще вижу овальный котлован, сужавшийся к низу, до грунтовых вод, длинный и широкий. Я не узнавал, на какую операцию нас ставят, так как многие бригады получали рабочее места без предварительного разбора. Однако, скоро я увидел практику спекуляции и протекции. Всегда, когда после окончания работ производили большой подрыв, я наблюдал, что Natschalniks (начальники) предпочитали румын и венгров. После каждого подрыва горной породы проявлялся богатый содержанием асбест, а это значило, что норма выработки могла быть легче выполнена. Бригады же, которые должны были копаться в сорном материале, были бедными собаками, которые делали 50 или 60 %.

Норма выработки составляла 10 чанов чистого асбеста за 10 часов работы, время в пути, до - и с рабочего места, не считалось. Бригадир назначался для решения организационных вопросов (поставка инструмента, поиск пустых чанов и их установка, споры с Natschalniks (начальником) относительно рабочих мест). Однако, я не хотел, чтобы товарищи отрабатывали норму за меня. За полугодие, которое вкалывал в карьере, было немного дней, когда я не колол камень. Мое сравнение с рабами Египта, поистине, не было преувеличением. Я делал все возможное, чтобы добиться для моей бригады пригодного рабочего места, но Natschalniks (начальники) либо были подкуплены, либо предубежденны, так как в действительности они были русскими зэками или политическими ссыльными, которые стремились тянуть частные преимущества из нашей работы. Многие были настроены к нам действительно враждебно; особенно, если видели в нас фашистов, виновников их ссылки, так как они когда-то симпатизировали им (за что и попали сюда). Однако, имелись руководители работ, на которых не могли повлиять румыны и венгры и они производили распределение работ добросовестнее, выделяли и другим бригадам хорошие места.

Для геолога асбестовый карьер был настоящим сокровищем. Не только кристаллические формы, но и зеленые серпентины представляли для исследователей большой интерес для изучения. Установлено, что карьер был самым большим месторождением асбеста в мире. Но это нас мало трогало.

Асбест это минеральное волокно, тонковолокнистое, шелковисто-глянцевое, присутствующее в артериях серпентина. Ширина асбестовых артерий была различна (от 5 мм до 12 см), что для нормы выработки важно. Если асбест присутствовал богато, ещё можно было выполнить норму, но не при тонкой жиле. Если счастье хотело этого и наше рабочая площадка находилась на новом месте подрыва, случалось, что мы тайком закапывали добытый выше нормы асбест, в надежде получать на следующий день снова этот же участок.

Трудовой процесс казался простым, но был, однако, кроваво-тяжелым делом. Инструмент, острые и режущие молотки, а также мотыги и лопаты, были скверные. Я вспоминаю молоток с кривой, грубой рукояткой, которая рвала мои руки до крови. Хотя были специальные бригады, которые не должны были делать ничего другого, а только приводить в порядок испорченный инструмент. Однако, они использовали свое особое положение и не были расположены поставлять пригодный инструмент. Я спорил с этими бригадами, так как каждая поломка инструмента увеличивала риск невыполнения ежедневной нормы!

(Продолжение следует)

Фритц Кирхмайр  "Лагерь Асбест", Berenkamp, 1998 
ISBN 3-85093-085-8
Перевод  Ю.М.Сухарева.