Трудовой лагерь VIII 4

Мы должны были асбестовые жилы из горной породы выколачивать в ручную. В железные кубели, называемые "Parascha" (параша) или "Tschan" (чан), нужно было грузить только чистый асбест, а пустая порода или куски дерева не должны были туда попасть. Моей обязанностью было контролировать это снова и снова, так как при сдаче полного чана заводскому комиссару и писарю строго проверялось качество работы. Если дорожки горной породы были найдены, при всей тонкости жилы, тяжелый чан нужно было тащить назад на рабочее место, и перебирать там снова. Работали при всякой погоде, при жаре, холоде, дожде или снеге. У меня осталось в памяти - зимой 1944/45 при температуре минус 40 °C работы в карьере велись. Только когда обморожения рук и ног так возросли, что больше чем половина бригад вышла из строя, заводское руководство позволило разжигать костры. К этому времени я был уже рабом на асбестовой мельнице. Я еще должен упомянуть, что открытые ссоры за "Kirka-motyga" и "Molotok" (кирка -мотыга и молоток) в холодный период вели к дракам, при которых побеждали сильнейшие . Natschalniks (начальники) смотрели на это совершенно спокойно, только их " Dawai robota " (давай работай) разнимали дерущихся.

Доходило и до несчастных случаев на работе: сползшая горная порода после подрыва, перебитые руки, ноги, жестокие обморожения. Поздней осенью 1944 электроэкскаватор с резиновым кабелем длиной 50 м находился на ступенях карьера. Если расстояние больше не являлось достаточным, ставили новую мачту для электрического присоединения. Затем я должен был привязывать кабель за деревянные башмаки; один лишь подъем на качающуюся мачту был опасен. Еще хуже было выполнение электроприсоединения, потому что ток не отключался, а кабель был так изношен частым применением, что аварии были запрограммированы. Именно так и случалось со мной. Так как не было предохранительного пояса, я должен был удерживаться левой рукой, а только правой (не изолированными кусачками) мог действовать. Попал под действие электрического тока. Удар сорвал меня с опоры, и я упал с пятиметровой высоты на щебенку. Телогрейка предотвратила, правда, самое плохое, но все же сильно кровоточило из разбитого затылка, локтей и спины. Так как я был без сознания, меня просто отложили в сторону. Natschalnik (начальник) не позаботился обо мне. Был рядом пленный врач, но начальник не разрешил мне помочь. Товарищи по бригаде унесли меня к рабочему месту, дали мне воды, но это было все, что они могли сделать. Только в лагере Вилли позаботился обо мне и перевязал, как мог, кровоточащие и ободранные места. Я отказывался идти к Doktorscha (докторше). Ребра и спина болели, правда, но, слава богу, мои руки и ноги остались невредимыми. То, что Вилли не мог сделать - это освобождение от работы, так как, все-таки, для этого я должен был идти к лагерным врачам. Еще долго мучили меня сильные головные боли.

Асбестовая обработка. Полные чаны асбеста грузились в конце рабочего дня на машины, отправлялись к асбестовой мельнице и ссыпались на бетонную площадку. Тачками (имелся, правда, ленточный конвейер, который большее время не функционировал и простаивал) наполнялся асбестовым камнем огромный, вращающийся железный барабан. Он нагревался огнем (в качестве топлива использовались дерево или уголь). При определенной температуре асбест раскрывался с треском и прибывал в этом состоянии в пыльный сортировочный цех. Запыленность стояла такая плотная, что уже через четверть часа рот, нос и уши были полны асбестовой пылью. Не было защитных масок для нас, пожалуй, ими обеспечивались лишь только русские старшие рабочие. У меня постоянно свербело в носу, так как я пытался избегать дышать ртом. После окончания рабочего дня я выглядел, как " человек на луне " - толстая, от пота сразу затвердевшая, асбестовая пыль склеивалась на лице.

Сегодня все вокруг выдергивают большое количество денег у школ, предприятий и театров, под предлогом - что-то нужно делать с асбестом; говорят об опасности рака. Об этих опасностях, в течение лет, которые работали на асбестовой мельнице, мы ничего не слышали. Для меня это было только пылью, надоедливой и гнетущей, из-за которой я лишь тяжело дышал носом, терпел очевидное неудобство от пыли на лице и одежде.

Асбестовое волокно огнеупорное и кислотостойкое, поэтому его применение разнообразно. Я знаю также об асбестовом строительном растворе или асбоцементе, которым облицовывались бараки лагеря. Профессиональные каменщики показывали, воодушевленно, как замечательно гладко ложится асбестовый строительный раствор. Из смеси асбестовых отходов и извести, цемента, гипса, тонкого песка или молотого шлама и воды бригады лагеря производили огнеустойчивую и устойчивую к атмосферным воздействиям штукатурку, облицовочные панели, кровельные плиты, трубы и так далее. Другие показывали асбестовый картон для предприятий и дома, действительно хорошую асбестовую ткань. Я слышал от Natschalnik (начальника), что, как отходы, так и предметы потребления, волокно, транспортировались в Свердловск, далее по Транссибирской железной дороге во Владивосток и экспортировались оттуда в Канаду. Вместе с тем он подчеркивал важность добычи асбеста, как основу русской внешней торговли, как расчет за американские военные поставки. Также на лагерных собраниях звучал снова и снова лозунг: " Асбест против войны! " или " Асбест для трудящихся большого Советского Союза! "

На стене комендатуры висела большая, черная деревянная доска, на которой стояли фамилии и процентные показатели каждой из бригад, выполняющих норму. Кто читал, понимал, что речь шла о бригадах профессионалов, которые могли существенно легче выполнять им отмеренную норму выработки ("Norma wyrabotki ").

(Продолжение следует)

Фритц Кирхмайр  "Лагерь Асбест", Berenkamp, 1998 
ISBN 3-85093-085-8
Перевод  Ю.М.Сухарева.