В лагере 84/2 - транспортное и путевое строительство, лесные работы 1.

6    апреля. Самая большая часть карантина переводится в „ лагерь 2 ". Марш туда, примерно 2 км, проходит по безликому серому городу. На крышах лежит асбестовая пыль, которая извергается фабриками. Мы шлепаем по грязи. Дорога не имеет твердого покрытия. После поворота показываются типичные признаки лагеря: наблюдательные вышки. Охрана открывает ворота и пересчитывает ряды. Сразу за последними пленными ворота с треском закрываются.

Снова мы находимся в карантине. Взгляд примиряется кое с чем. Создается впечатление чистоты. Самое выдающееся: имеются тротуары. Таким образом, сухой ногой можно попасть от одного барака к другому. Плоские здания могли бы принадлежать столовой или санитарию. Прямо и слева лагерштрассе находятся 4 барака для пленных. Теперь начинается снова обыкновенное: дезинсекция, душ, регистратура, контроль здоровья. Последнее затягивается. Задерживаются относительно долго на комплексе вопросов "профессия" , ищут „Spezialist!", а именно: квалифицированных рабочих - каменщиков, плотников, сварщиков, токарей, но также и столяров, портных и сапожников. Также должны выявляться люди, которые владеют русским языком. Приказывают, чтобы ждали. Мы получаем инструкцию в соседнем помещении. Называется другое число. Это номер барака, в который мы должны вселиться. Внутренние устройство походит на предыдущие размещения. Расквартирование быстро выполнено. Мы не принесли ничего - кроме голода.

И каждый надеется, что здесь он несколько лучше будет снабжаться продовольствием. Приятель Генрих Шмидт подходит, объявляет, что он назначен бригадиром одной из рабочих групп и оглашает список. Также здесь и моя фамилия. Первый вопрос: „ Что мы должны делать?". Он пожимает плечами: „ Я тоже не знаю этого: мы обозначаемся как транспортная бригада, должны транспортировать, наверное, что-нибудь. Завтра охрана повезет нас к месту работы. Там это прояснится". Хайнц спрашивает: „ Нет ли в этом лагере обычая иногда что-нибудь есть? " - Да, сегодня вечером. Вас позовут ". И это тянется вечность. В конце концов это так долго. Сплоченно идём в столовую. Это звучит благородно. Но обстановка ограничивается сколоченными столами и скамейками. У двух больших, примерно в один квадратный метр, окон, оголодавшие получают свои пол-литра жидкого супа из пшена без жира, примерно 20 столовых ложек Kascha (каши) и 200 г хлеба. Итак немного больше, чем до сих пор.

7    апреля. Первый регулярный рабочий день. Бригады стоят шеренгами по пять перед воротами. Они раскрываются. По команде „ Schagom-marsch (шагом марш)! " проходит первая бригада . Следующие движутся на некотором расстоянии. Немецкий начальник лагеря считает, за неимением бумаги, с деревянной доской в руке, где состав всех выводимых рабочих бригад отмечен. Он считает ряд за рядом. Если количество, вследствие заболеваний или перевода в другую бригаду, изменилось, он соскабливает предыдущее число осколком стекла прочь и вносит новое огрызком карандаша или графита. На другой стороне линии ворот дежурный русский охранник (Dejurnie) стоит и пересчитывает со своей стороны. Мы маршируем на щебёночный участок. Электролокомотивы сюда привозят отходы из асбестовых карьеров. Мастер уже ожидает нас, указывает на гору длинных железнодорожных рельсов. Новая трасса должно возникнуть. Звучит задание: уносим рельсы и раскладываем их, по возможности, стык к стыку, на общую длину 100 м. Здесь для нас особо трудная работа. Именно для нас, исхудавших военнопленных. Мастер смотрит испытующе, почти сострадательно, объясняет, как можно осуществить работу, по возможности, с небольшим расходом энергии. Сначала каждую рельсу ломами, как рычагами, нужно было вытащить из кучи и поставить на такую позицию, чтобы носильщики смогли распределяться слева и справа по её размеру. Если это получилось, бригадир дает команду: „Aufff!". Теперь рельс должен подниматься на плечи. Долго овладеваем этой техникой. Затем группа движется. Она передвигается при гнетущем грузе, как гигантская многоножка. Это сложно, ровно идти в ногу, прежде всего, потому что нужно преодолевать неровности почвы, ведь почти двойной вес лежит на плечах нескольких человек. Особо опасно снятие рельса. После того, как случились серьёзные ушибы ног, носильщики стали после команды „Бросаем! " быстро перестраиваться в ряду. Крик „ Ab! " заканчивал муку. Колосс лежит на земле. Иногда даже на правильном месте.

Авторский рисунок из книги. Stadler, Wolfgang. Hoffung Heimkehr