Лагерь 84/5  2.

Каждый новоприбывший вызывается и присоединяется к бригаде. Я принадлежу отныне к бригаде номер 5 2 5 Эриха Шеллшмидта. (Erich Schellschmidt). Он собирает своих "овечек" и ведет 12 мужчин в барак номер 4. Барак не имеет никакой перегородки. В нескольких рядах стоят двухэтажные деревянные кровати. Большинство уже занято пленными. Мы занимаем дурные места у окон и дверей. Я выбираю обычно верхнее место на нарах, тем более старые и более слабые приятели едва ли смогут подняться на них без помощи. Кроме того, здесь лучший обзор, и я внушаю себе, что на верхнем ярусе более высокая температура. Лежат на чистых досках, избавляют себя передо сном лишь от обуви. Вместо одеяла служат телогрейки и шинели. Крайне примитивно. Но я должен помнить о депортированных поляках на фабрике в Кольдитцере (Colditzer), которые были размещены еще более жалко.

12 октября. Идет снег. Однако, здесь рано приходит "Дед Мороз"! Мы маршируем к удаленной примерно на 2 км „Nowostroika (новостройке)", огромному строительству. Здесь должны возникнуть цеха по ремонту локомотивов. Сотни пленных копают рвы, строят из камня, плотничают. В почти готовом здании устанавливаются крановые тележки. Специалисты прибивают и сваривают металл на высоте. Но мы, „Pomoschniks" (помощники = подсобные рабочие), должны выполнять низкую работу: доски, брусья и железные части с одного места на другое переносим, вагоны разгружаем и загружаем, и всюду там присутствуем, где именно рабочие руки необходимы. Выполнение нормы иллюзорно. Это значит - минимум пищи. Мой расширенный в колхозе живот регистрирует сокращение особенно болезненно. Я чувствую быстрый сброс сил. Следующий медосмотр фиксирует быстрое уменьшение веса. Каждый получает шприц между лопатками. Коварный акт. Такое чувство, что вкалывают толстую вязальную спицу. Против чего сыворотка должна действовать, не говорится. Это нам даже безразлично, более или менее. Не будет хуже, пожалуй. Следующим утром все лежат пластом, едва могут подняться. Это и необязательно, так как дело происходит в воскресенье. Хитрый временной расчёт!

Антифашистский актив стал действительно активным. Пять человек появляются в бараке, распределяют черно-бело-красно окантованные газеты национального комитета Свободная Германия. Там я читаю, что 17 июля, после Ленинградского примера в январе, - теперь также в Москве тысячи немецких военнопленных прошагали по улицам города. Соседи реагируют возмущенно: „Пошлость, оскорбление, унижение!". Приверженцы Москвы возражают: „ Ну, а что бы руководство немецкой армии, в случае своей победы, выдумало? Но теперь то кое-что иное. Хорошо звучит. Красная армия намеревается опровергнуть лживые утверждения нацистов, что нет никаких немецких пленников в Советском Союзе. Радио Москвы распространит фамилии немецких пленных в вечерних немецкоязычных передачах. C этой целью каждый может внести своё имя и домашний адрес в лежащие здесь для обозрения списки!". Только несколько приятелей делают это. Большинство недоверчиво: „Кто знает, что русские с адресами планируют сделать". Я принадлежу к тем, кто не может представить себе ничего злого, указываю адрес своей матери и подписываю, в надежде, что она таким путём, возможно, узнает о моём существовании.

Авторский рисунок из книги. Stadler, Wolfgang. Hoffung Heimkehr