Возвращение домой вместо возвращения домой? 3

Июль / август. Прибывают несколько этапов новых пленников. Они должны закрывать ряды, которые прорвала смерть. Большинство лучше перенесли транспорт, по-видимому, чем мы когда-то. Но теперь всё же лето. С любопытством мы наблюдаем их вступление в лагерь, прежде всего, в надежде встретить знакомого. Почти все носят еще форменные одежды вермахта. Некоторые обозревают поднятой головой сразу весь лагерь и смотрят с превосходством и снисходительно на нас, выщелоченных личностей. Крепкий фельдфебель говорит по-военному-самодовольно: „Ну, Kammratten, вы выглядите очень хило. Мы должны наседать всевозможно. Не получат нас так быстро на колени!". Фельдфебель рядом с ним, в области желудка которого сильно изгибается полевая рубашка, дополняет: „ Я не стремлюсь освободиться от своего живота. Русским это тоже не удастся". Мы, старые пленники не отвечаем на эти наивности и молчим. Какой смысл имело бы сообщать им, что тяжелая работа и незначительная пища неизбежно приведут в очень короткое время к драматическим потерям веса и именно большие, тяжелые люди идут быстрее всего по лестнице вниз. Нас особенно удивляет исходящий от них, по-прусски трещащий, звук казарменного двора. Забыли мы, на каком хорошем пути были...

Наверное, эти "сильные" потеряют его, как только они не должны будут больше сообщать ни о чем и станут как мы - неизвестными Plennije (пленными). Кто-то подавал предложение: нужно только лишить человека достаточного питания, чтобы свергнуть его сверху - с высокого коня самонадеянности, и обучать его снова быть человеком. Если, однако, истощение продолжается месяцы, или совсем - в течение долгих лет, оно может вызывать в человеке самые низкие инстинкты.

"Новые" подтверждают по существу сообщения с фронта „Prawda" и „Iswestija" («Правды» и «Известий»), которые мы слышали из динамика лагеря. Однако, также и другое мы слышим: „Бесконечные человеческие потоки беженцев, прежде всего, из Верхней Силезии. Красноармейцы напали безжалостно на женщин и девушек, упражнялись в жестокой мести". Это является реакцией на нападение Гитлера в 1941 году и неистовство его подразделений в России? Страшно, какие наросты производит война.

Теперь наша надежда возвратиться домой скоро после конца войны, после прибытия новых пленников, проходит все больше. Многие впадают в глубокую депрессию: „Мы будем надрываться здесь еще в течение долгих лет". Да, дьявольская война. Теперь мы сетуем: украденная молодость, украденные годы. Вероятно, мы слишком уступчиво позволили им это взять. Но что другое должны были делать мы, молодые прыгуны? Хотели ли мы вообще делать что-то против?

Ах, какими, все же, сильными мы чувствовали себя в „поклявшемся коричневом товариществе", когда мы подчеркнуто жестким шагом маршировали по мостовой и непринужденно пели: „Наше знамя развевается над нами. В будущем воспитаем мы человека для человека. Мы маршируем для Гитлера ночью, и через лишения, со знаменем молодости, для свободы и хлеба... ". Вместо свободы мы маршировали в плен. А на «Brot» (хлеб) хорошо рифмуется «Tod» (смерть).

Безразлично, почти как естественный процесс, мы регистрируем быстрый физический спад новоприбывших. Он происходит в закаленных спортом мужчинах с неминуемой последовательностью: падение веса - понос - дизентерия - нетрудоспособность. У многих пленников отекают вследствие недостаточного питания ноги, руки и лицо. Все тело распухает. Наконец, отказывает сердце. Снова мы слышим ночью: клак, клак, клак. В полусон вплетаются тона с давними шагами марша по мостовой: клак, клак, клак.

Авторский рисунок из книги. Stadler, Wolfgang. Hoffung Heimkehr