При подразделении заводской охраны 3

Напротив нашего расположения находится советский гарнизон. Здесь дела идут иногда совсем громкие. Прежде всего, во время зарядки и строевой подготовки. На полосе препятствий кое-что, кажется, проходит не совсем по представлениям начальников. Иногда можно слышать удары и крики боли. Догадываться легко, что там происходит.

Недавно я читал „ Путь в жизнь ", интересную книгу писателя и педагога Макаренко. Его гуманистические воспитательные методы схожи с его постулатами по многим пунктам. Почему так далеко и резко расходятся в ежедневной жизни коммунистического общества теория и практика? Однако, по другому ли было в Г ермании? Постулаты представления об обширной и гуманистической социальной политике были одними, ежедневная жизнь другой. В нашей школе большинство преподавателей стегали тростниковой палкой безжалостно еще и до 1938г. И унижающая людей система обучения во времена трудовой повинности была обусловлена чем угодно, но не гуманистическим духом.

Советский комендант любит, когда команды приступают к службе утром с веселой песней на устах. Конечно, мы исполняем это желание. Наша животно-желудочная песня это „ Я - вольный стрелок ". Русские поют "песню ливерной колбасы": „Narodnia-Narodnia (народная-народная)". Мне слышится „ О, НАДЯ, о, НАДЯ ". Мои приятели смеются, когда я рассказываю им историю о поварихе. Они переводят твердо: „Ешь ливерную колбасу, ешь ливерную колбасу, она успокаивает голод и жажду ... ". Впрочем, ни единого раза не было в нашем ассортименте продовольственного снабжения в течение всего времени нашего плена ливерной или другой колбасы. Однако, питание улучшилось в течение прошедших месяцев значительно. Транспорты с продуктами регулярнее прибывают. Суп и каша стали гуще, содержательнее, хотя неделями из одних и тех же продуктов: кукуруза, пшено, соя, ржаная мука, Kapusta (капуста). Иногда даже каждый получает „рыбу на руку", как это называется на жаргоне пленных. Это, конечно, праздник. Однако, еще много больных, исхудавших приятелей, которые относятся к категориям ОК и дистрофики, однако, в лагерях города Асбест никто, пожалуй, больше не умрёт с голоду.

В порядке отправки домой все же ничего не изменяется. Слабые переводятся в главный лагерь 7084/1, покидают Асбест. Оттуда идут в лагерь (возвращающихся на родину) верхнего административного округа группы военнопленных Урала; в город Свердловск. Мы смотрим каждый раз, снова наполненные тоской, им вслед, машем освобождающимся, продолжаем надеяться и утешаем друг друга изречением: „Любят ли нас русские или ненавидят, однажды, все же, они нас отпустят".

Авторский рисунок из книги. Stadler, Wolfgang. Hoffung Heimkehr