Забегая вперед, можно сказать, что даже перед самой революцией, в 1917 году, на Кудельке существовало только две школы, в них работало шесть учителей, обучающих около двухсот детей приисковых рабочих и служащих.

Нелегко было учителю в те годы. Родители не могли создать самых элементарных условий для занятий дома. Особенно тяжело приходилось детям рабочих, семьи которых жили в общих казармах, не было не только места для занятий, а зачастую и обеденного стола. Дети оказывались постоянными свидетелями пьяных драк, картежной игры, семейных скандалов. Очень часто ученики пропускали занятия, а то и уходили из школы в середине учебного года из-за отсутствия одежды и обуви.

Капиталисты — владельцы приисков и их управители— делали все возможное, чтобы широкие рабочие массы пребывали в темноте и невежестве.

Рабочий знал только разрез или сортировку, где проводил большую часть суток, и казарму. Пьянство и картежная игра были единственными развлечениями рабочих. Водка доставлялась на прииски тайком к дням получки. Охотники выпить платили за нее втридорога. Недаром бытовала на приисках частушка:

Зимогоры от конторы кое-как плетутся.

Что заробят — все пропьют,

На чаишке бьются.

Да, собственно говоря, и пропивать-то рабочему нечего было. В 1913 году на асбестовых приисках забойщик зарабатывал 45—55 копеек в день, коновозчик с лошадью — от 80 копеек до 1 рубля 10 копеек. Женщинам, труд которых применялся преимущественно на отбойке и в сортировках, платили' 25—35 копеек, подросткам-коногонам и инвалидам на разных работах— 10—25 копеек. А штрафы удерживались с рабочих аккуратнейшим образом. Для этого имелся «табель штрафов», составленный на основании статьи 105 Устава промышленности и предусматривающий «законный» грабеж рабочих буквально за каждый неправильный, с точки зрения администрации, шаг, начиная от «опоздания на работу» и кончая «непослушанием при законных требованиях».

Табель был находкой для больших и малых администраторов. Они всегда могли применить к любому рабочему какой-нибудь из пунктов табеля, и в результате от заработка рабочего почти ничего не оставалось. По этому поводу тоже распевалась частушка:

Три я года зимогорил,

Четвертак домой послал.

Вся деревня удивилась:

Где я столько денег взял?

Совершенно не церемонились управители приисков с сезонниками-крестьянами, которые вынуждены были соглашаться на любую оплату, на удержание любых штрафов, лишь бы хоть немножко подзаработать в свободное от полевых работ время.

Организацией труда в разрезах и сортировках ведали десятники — низшие представители приисковой администрации. Они же осуществляли и «техническое» руководство. Увольнение, переводы на более тяжелые работы, снижение оплаты труда, вычеты и штрафы — вот далеко не полный перечень обычных мер административного воздействия на рабочих и крестьян-сезонников.

Рабочий день продолжался «от зари до зари». Только в 1905 году он был ограничен одиннадцатью часами.

Совсем иной была жизнь управителей приисков и наиболее приближенной к ним кучки высокооплачиваемых служащих. Музыка, званые вечера, а часто — пьяные оргии — все было им доступно, особенно на прииске Поклевском, где управляющий Лозинский и его жена были большими любителями увеселений.

Иногда приезжали хозяева, жившие в Москве, Петербурге, а то и за границей. Их встречали с большим почетом. В честь их устраивались вечера и «барские охоты» на медведей, облавы на косуль, волков и зайцев, во множестве водившихся в окрестных лесах. Сотни рабочих отправлялись в лес для. участия в охоте в качестве загонщиков.

Но надо сказать, что не все служащие отгораживались от рабочей массы и были глухи к ее нуждам. Некоторые из них, прогрессивно настроенные, устраивали для рабочих «народные чтения». Здесь читались «разрешенные для народных библиотек» рассказы русских писателей. Силами любителей ставились спектакли. Конечно, все это не могло заметно повлиять на улучшение жизни рабочих, однако благородное стремление «сеять разумное, доброе, вечное» оставило какой-то след в культурном развитии трудящихся Кудельки.

П. Никитин, Н. Рубцов,
"Город горного льна"