(Продолжение)

В ОТРЯДАХ СОПРОТИВЛЕНИЯ

(1) Париж. Август 1944 года

Удачно напали партизаны на поезд с оккупантами. Так и не выполнил Розерт наказ военного коменданта Парижа. А вскоре фон Шаумбергу драгоценные камни и вовсе не понадобились. Тем же отчаянным народом он был застрелен прямо на улице французской столицы. Эту операцию провели подпольщики под командованием армянина Мисака Манушяна.

Около четырех тысяч советских военнопленных и восточных рабочих сражалось в отрядах французского Сопротивления. Были и чисто русские подразделения, и смешанные формирования.

19 августа 1944 года жители Парижа начали восстание. На помощь им спешила 2-я французская бронетанковая дивизия генерала Леклерка.

Отряд, в котором воевал пулеметчик Макар Воронков, вышибал оккупантов из маленького пригорода, одного из многих, откуда в столицу в мирные времена доставлялась зелень.

Войска фашистского командующего генерала Хольтица с кровью отдавали квартал за кварталом.

Только к вечеру фашисты были изгнаны из предместья, и если бы не ночь, партизаны двинулись бы дальше — велико у каждого было желание расквитаться с бошами, как называли здесь немецких захватчиков.

Наступило затишье, и тут Макар понадобился командованию. Послали его в соседний отряд, в котором были только французы.

Зачем да почему, не спрашивал, у военных людей это не принято. А сам думал: пулеметчик нужен, а он, Макар, автоматическим оружием в совершенстве владеет.

Доставили Воронкова партизаны в старый каменный дом. По скользкой винтовой лестнице поднялись на полутемный чердак. Там свеча горит, освещая лежащего на кровати перевязанного человека: сквозь бинты кровь проступает, глаза прикрыты.

Воронков вгляделся: незнакомы, не встречались вроде никогда. А человек будто проснулся, приподнялся на локтях, его рассматривает и улыбается почему-то. Славный такой француз его лет. И Макар в ответ улыбнулся.

Спрашивает его француз:

— Скажи, тебя не Иваном зовут?

— Нет, — говорит пулеметчик, — Макаром кличут...

Не сразу сообразил, что француз на чистейшем русском языке говорит.

— Прости, что тебя мои ребята побеспокоили. Был бы верующий, священника пригласил, но жизнь сделала атеистом.

Он снова откинулся на подушку и замолк. Оглядывается Макар на своих провожатых и ничего в толк взять не может.

— Русский, что ли?

— Нет, это Жорж Менье, наш командир. Сегодня тяжело ранен при штурме вот этого дома. Здесь эсэсовцы насмерть стояли, едва выкурили, а вот Жоржа не уберегли.

Раненый командир, которому уже ничто не могло помочь, попросил привести к нему любого русского.

Жорж вырвался из беспамятства, встревоженно оглядел серое помещение чердака. Заметив Макара, успокоился, даже повеселел.

— Значит, ты Макар? Хорошее имя. Жаль, у меня никогда не было ни одного знакомого с таким именем. А пословицу русскую не раз повторял, когда случалось бывать там, куда Макар телят не гонял...

Говорил он медленно, видимо, дела его были действительно худы, надрывно кашлял.

— Откуда родом, Макар?

— С Урала я, — приготовился было он объяснить, что это за Урал такой и где находится. Но объяснения не понадобилось.

— С Урала? — дернулся партизан. — А в Екатеринбурге был?

— Ну как же, и в Екатеринбурге, Свердловске то есть. Оттуда и в армию призван.

— Да, да Свердловск, я все по старой памяти...

Теперь настала очередь удивляться Макару.

— А ты не удивляйся, Макар, — словно прочитал его мысли Жорж Менье. — Нечему тут удивляться, русский я. Земляки мы с тобой. — Раненый отдышался и продолжил: — И фамилия у меня уральская. Кузнецов. Георгий Степанович Кузнецов. Жоржем Менье стал в тридцать седьмом, когда в Испании друга моего лучшего франкисты убили на моих глазах. Его имя взял, да проносил недолго, сам видишь, не жилец я... А Урал... Сколько раз вспоминал я его в своих скитаниях по белу свету! Странный последний день дома... Какая-то загадка с ним связана, теперь уж не разгадать ее мне...

( Продолжение следует)

А.Чечулин . Самоцветы для Парижа. 1989г.