Ноябрь - декабрь 1941 года. Самое-самое грозное время для Родины: Москва на осадном положении, подвергается бомбежкам. Враг у самых ее ворот и разглядывает ее окраины в бинокли. Он, фашист озверелый, предвкушает неимоверную радость грабить и разорять, убивать и насиловать. По приказу Гитлера были уже отпечатаны приглашения на парад фашистских войск на Красной площади...

И парад состоялся. Но, как и прежде, прошли мимо Мавзолея воины Красной Армии, направляясь отсюда прямо в бой.

А мы все-все, независимо от того, где бы ни находились тогда: на фронте или в тылу, услышав по радио об этом параде 7 ноября 41-го, вздохнули с облегчением и получили моральный заряд такой силы, что ее хватило до самой победы.

С Урала и из Сибири, из Средней Азии и Дальнего Востока непрерывным потоком мчались эшелоны с дивизиями и боевой техникой (особо отметим наши родные "катюши").

Это пополнение и решило исход грандиозного сражения у стен Москвы, где и начался закат немецкого фашизма.

О боевом духе наших земляков под Москвой рассказала нам в своем реферате-исследовании замечательный человек Мария Григорьевна Шорникова, работавшая директором Октябрьской асбофабрики в годы лихолетья, вдова погибшего под Москвой Василия Алексеевича Шорникова (главного инженера фабрики № 3).

Она лично прошла по некоторым местам боев 365-й стрелковой Уральской дивизии, разыскала всех вдов погибших асбестовцев, а через них собрала фронтовые письма... Записала и воспоминания оставшихся в живых ветеранов.

Одновременно под Свердловском создавались 365-я и 363-я стрелковые дивизии . С 24 по 31 августа 41-го на их формирование Асбест отправил более тысячи человек. Можно твердо предположить, что в 365-й было не менее 500 асбестовцев, в числе их немало руководящих работников (мобилизовано было 13 возрастов с 1903 по 1915 год). Подвижная часть дивизии - три стрелковых полка № 1211, 1213, 1215, артиллерийский полк 929-й и другие подразделения.

Под Москвой обе дивизии влились в 30-ю армию. 365-я вступила в бой 6 декабря. Теперь обратимся к письмам в Асбест и к воспоминаниям самих участников тех грозных событий.

Из письма В. Н. Бодовского своей жене Вере Николаевне в г. Асбест 20.11.41 года... "Настроение у всех боевое, скоро включимся в дело. Передай детям (трое их), что я не посрамлю земли русской..." От него же в конце ноября телеграмма из Кинешмы: "Беспокоюсь, почему нет писем?" (последняя).

Из письма А. К. Головина своей жене Александре Ивановне 11.12.41 года... "Бьемся под Клином уже несколько дней, скоро наступит перевес сил в нашу пользу. Беспокоюсь о детях (их трое), почему нет писем?.." (письмо последнее).

Из письма В. А. Шорникова своей жене Марии Григорьевне в Асбест 10.12.41 года... "Четвертые сутки ведем непрерывные бои. Сегодня деремся на подступах к Клину. Ребята бьются, как львы. Не хватает боеприпасов, слаба техника. Писать некогда, наступила жаркая пора. Береги детей (двое), я буду жив..." (письмо последнее).

Из письма А. X. Кудусова своей жене Лидии Ивановне 10.12.41 года... "С 30 ноября находимся в действующей армии, с 6 декабря в непрерывном бою, вероятно, сегодня возьмем Клин, бьемся на его окраинах. Немец уже драпает вовсю! Шли мы деревнями, селами, и все время с боями. Устали, мало спим, на ходу едим - преследуем. Убитые немцы одеты легко, а морозы уже под 30 градусов. Будь спокойна, я буду жив. Поцелуй Вадика. Ваш Аблямит."

Рядовой седьмой роты 1211-го полка Г. И. Засыпкин (поселок им. Малышева) рассказал:

- Снегу в ту зиму было много, морозы ударили крепкие, валенки не всем достались, у меня на ногах ботинки с обмотками (обоз с валенками разбомбили), идти по глубоким снегам тяжело. Морозы для раненого -гиблое дело. Помню перед Клином, из одной деревни нас стали выбивать немцы, мы подались в лесок, а там нас финны встретили огнем. И вот тут меня ранило в ногу. Сколько пролежал - не помню. Очнулся, слышу тарахтит машина, упрятался за снежный бугорок, наблюдаю, чья машина? Немецкая! Подпустил поближе и полоснул по ней из винтовки, все десять зарядов выпустил. Убил водителя, рядом с ним офицера и сопровождающих двух солдат. В машине оказались продукты.

С трудом тогда дополз я до первой воронки, плюхнулся в нее, к ночи туда набилось еще несколько человек. На рассвете нас подобрали свои. У меня были

обморожены руки и ноги. Руки со временем отошли, только воды всякой боятся. А ноги вот уже десятилетиями отогреть не могу, и с тех самых пор хожу с костылями.

И. К. Кожин, командир пулеметного отделения 1211-го стрелкового полка (поселок Изумруд), вспоминал:

- Везли нас на фронт в товарных вагонах. Глубокой ночью высадили где-то под Дмитровом. Быстро разгрузились, построились и - в путь. Шли часа четыре, сказали, что идем к московскому каналу выбивать немцев. Подошли, бой завязался сразу. С рассветом выбили немцев с восточного берега, форсировали канал. А потом дошли до своих частей. Пошли на Клин, освобождали деревни. 8 декабря я был ранен в правое плечо и бедро. 97 дней находился в госпитале, а потом вернулся в строй, но уже в другую часть, защищал блокадный Ленинград.

Из письма М. Л. Ревича, политрука 1213-го полка, жене Антонине Владимировне, 11.12.41 года:

..."Пингу с перерывами, ведем непрерывные бои. На бегу встретил Васю Шорникова, разговаривать не пришлось, кругом грохотало. Земля и небо в хаосе огня. Отбиваем Голяди. Береги девочек (их четверо), ждите, я вернусь".

А. X. Кудусов своей жене Лидии Ивановне 20.12.41 года... "Пишу второе письмо из действующей, первое ты, вероятно, не получила. Его на почту должен был унести Вася Шорников, но в этот день он пропал без вести (10 декабря), посоветуйся с Митюковым (главным инженером треста "Союзасбест"), как об этом сообщить семье Шор-никовых. В тот же день из наших были убиты Морозов, политрук Зуев (тоже сообщи их семьям). Ранен Лосев, теперь я командир саперной роты 1213-го полка. Немец бежит, оставляя огромное количество автомашин, танков, мотоциклов с награбленным добром.

Немцы близких боев не выдерживают. Под Клином у нас были большие потери. Сообщи Вадику, что папа гонит фашистов с Родины, пусть он помнит об этом. Крепко вас целую, ваш Аблямит".

Из письма Кудусова А. X. жене:

"1 января 1942 года. Дорогая Лидочка, поздравляю с Новым годом, который, я надеюсь, будет годом нашего свидания. Поздравляю Вадика с днем рождения, поцелуй его за меня, скажи ему, я его всегда помню и очень люблю. Купи ему на елку недорогую игрушку, скажи, что папа прислал с фронта.

Это письмо пишу под землей, при свете горящего телефонного провода. Блиндаж спасает от вражеского огня. До Клина мы взяли 120 селений, почти не тронутых разрушением. Видимо, фашисты растерялись от неожиданности нашего контрнаступления.

А теперь мы воюем в другом направлении, на границе Московской и Калининской областей. В селениях нет ни одного целого дома - враг, отступая, все сжигает. Мирных жителей оставляет без крова и пищи.

Восемь суток мы непрерывно находились на морозе. Лишь изредка разжигали костры. Возможно, скоро выйдем на отдых. Невероятно устали. На отдыхе помоемся, постираем белье. Видела бы ты, на кого мы похожи...

Фашисты на этом направлении упорно сопротивляются, зверствуют, все уничтожают. Примеров много, привожу последний - в одной деревне выгнали всех стариков и детей и, показывая в нашу сторону, сказали: "Идите, там ваши", а когда те пошли - всех расстреляли из пулеметов, деревню сожгли дотла, колодцы отравили. Пленных расстреливают, вообще ведут себя, как вандалы.

Из асбестовцев больше никого нет. Война. Целую. Ваш Аблямит. Полевая почта 1438, 1213-й стрелковый полк, саперная рота, мне".

Это было последнее письмо от Аблямита Хаси-повича Кудусова (до войны работал начальником технического отдела треста "Союзасбест").

Вспоминала Мария Григорьевна Шорникова:

-    Это были последние известия от наших мужей. С апреля 1942 года в Асбест начали поступать извещения о без вести пропавших. Следы 365-й дивизии, в которой погиб мой муж, Шорников Василий Алексеевич, я упорно искала много лет. В Подольском архиве о ней документов не оказалось. Через военкоматы городов Клина, Ржева, из краеведческих музеев удалось установить, что остатки ее дрались за город Ржев, но были окружены и уничтожены. Но врага задержали.

Аня Ширяева (ныне Анна Николаевна Захарова), старшая медсестра приемно-сортировочного пункта дивизионного медсанбата 449, рассказала:

-    1 декабря утром принимали первых раненых. Привозили их на повозках, а потом стали возить на трофейных автомашинах.

Под Клином шли многодневные бои, не утихали и ночью. Раненых было много, до 1000 и даже более за день. Мы не успевали их всех принять, обработать, записать. Многие раненые, которые сами двигались, минуя наш медсанбат, уходили до полевого госпиталя, до любого пункта отправления дальше.

После взятия Клина раненых отправляли в Клинский госпиталь, в Москву, в Мытищи, Шую и дальше в глубь страны.

Мы с большим напряжением работали сутками, без передышки, до полного изнеможения, от усталости буквально валились с ног. Потом уже по приказу командира медсанбата нас заставляли по очереди часа по два спать. После Клина, а потом под Ржевом стало поступать много бойцов с обморожениями.

Под Ржевом, когда наши передовые части попали в окружение, сразу же наш медсанбат разбили на несколько групп и разместили по разным участкам фронта для оказания медпомощи бойцам, выходящим из окружения.

Слово Ширяеву Андрею Яковлевичу, замполиту отдельной минометной роты 1211-го полка (поселок Малышева):

- Деревни отбивали друг у друга по нескольку раз. Та и другая сторона несла большие потери, у нас каждый второй боец выбывал из строя.

В разгар боя я последний раз видел старшего политрука Михаила Львовича Ревича. Не утихали бои и в последующие дни. Фашисты начали откатываться, и мы без передышки продолжали их преследовать. Сразу повернули на запад. Не помню, но где-то во второй половине января мы вступили в контратаку на фашистов, но не получили поддержки, а наши силы были уже малочисленны, мы попали в окружение. Вскоре кончились боеприпасы и продукты питания. Нам на помощь вылетал парашютный десант из курсантов, но немцы перехватили десант прожекторами и расстреляли прямо в воздухе. Ни один из молодых парней не долетел живым. Нам бросали мешки с сухарями, но не каждый доставался нам, их тоже перехватывали немцы. Раненых и обмороженных становилось все больше, мы их стали собирать в заброшенные дома какой-то деревушки (Выковка или Быково). Заполнили до отказа все дома. И вдруг налетело около 15 фашистских самолетов, разбомбили все вокруг, от деревни остались одни развалины.

Мы скрывались в лесу. Чтобы не обнаружить себя, костров не разжигали, питались - один сухарь на сутки и что найдем под снегом: кору, корни. Под селом Звягино 24 февраля меня ранило и контузило. На нас набрели местные партизаны и вывели к своим. Набралась довольно многочисленная группа, не менее сотни человек. На немецкие заслоны решили идти психической атакой. На рассвете наткнулись на пулеметные посты. Ринулись под кинжальный огонь с отчаянным "Ура!". Напуганные фашисты в панике скатились под откос шоссе - последнего пути отхода отрезанной дивизии. От преследований успели скрыться в лесу и отсидеться дотемна. А ночью продвигались мимо немецких частей с величайшими предосторожностями.

Наконец, мы перешли линию фронта. Многие из нас попали в Клинский госпиталь.

Из Альманаха "Память сердец" (Составитель А. Попова) 2000г.

Зима 1942 года. Командир 45-й танковой бригады Кочергин П. И. вручает ордена и медали после взятия Козельска.


ШОРНИКОВ Василий Алексеевич, погиб под Москвой

 
ЛИСОВ Михаил Александрович, секретарь Асбестовского горкома КПСС. Ушел на фронт самым первым. Погиб под Москвой в 1941 году
 

Бывшие воины 365-й Уральской стрелковой дивизии (слева направо): Павел Ефимович КУНГУРОВ, Петр Семенович 30Л0ТАВИН, Семен Всеволодович ИВАНОВ ( 2000г.)