Раскроются ли ворота? 1

Клич пролетел по лагерю: „Едем домой!". - Когда? - „На следующей неделе". Кто может знать это? Кухня слухов варится: „Все едут домой. Лагерь 7084/1 исчезает!". Это невообразимо. Как карьер, асбестовые фабрики, Асбострой, мехзавод и многие другие стройплощадки в городе смогут обойтись без военнопленных? В лагере I - получившим внезапно номер 7314/1 -примерно 2000 пленников, в других лагерях II, Ш, в лесном лагере и в Новом лагере находится, по меньшей мере, так же много. Итак, в короткий срок примерно 5000 пленников должны быть вывезены? Нет. Это не будет функционировать. Где-нибудь собака зарыта.

Официальное объявление на „черной доске" снимает сомнения и загадки: „В течение следующих дней состоится последний медосмотр в связи с подготовкой к транспортировке всего лагеря!". Всё-таки! Наша отправка через 2 дня. Я иду в барак ремесленников, чтобы взять один из примитивных деревянных чемоданов для возвращающихся на родину. В соседнем помещении сложены ... десятки ящиков. Уже готовых. Все традиционно окрашены в краснокоричневый цвет. Я беру первый попавшийся. Стоимость? „20 руб.!". Наглость. Я наскребаю необходимую сумму.

Родители с детских лет приучали меня откладывать деньги. Уже в 1935г. я владел сберегательной книжкой сберегательной кассы Кольдитца. Почти каждый месяц я вносил несколько марок, которые я зарабатывал прореживанием корнеплодов на полях Щёнбахерского дворянского поместья Белльманна (в день 50 пфеннигов) и частично пением в церковном хоре. Все-таки давалось за бракосочетание 25 пфеннигов, за погребение 35, а если можно было, вообще, нести крест (распятие), 50 пфеннингов. Конечно, можно было превращать деньги и в сладости. Отец говорил: „ И когда имеешь ты еще так мало, можно всегда сэкономить мелочь и отложить на будущее. Все же, никогда не знаешь, не будет ли еще хуже". Особенно настоятельно он рекомендовал мне: „Человек должен возлагать определенную дисциплину, также и во многих других отношениях, на себя самого. Тот, кто не может победить себя, будет всегда иметь в жизни тяжелое". Я принимал к сердцу эти указания. Они оказались очень полезными, особенно в плену.

Старшина барака свистит и объявляет: „Приступаем к помывке, затем саносмотр мяса!". Фриц кричит: „Друзья, слышите сигнал! К последнему бою!". В Banja (бане) каждый может поменять свои изношенные тряпки.

Затем к амбулатории. Сначала на весы. 3 кг прибавил! Может ли это быть? Невероятно. Благоприятно. Приятели в лучшем настроении. Тяжкое чувство подстерегает меня: пройду ли я мимо комиссии без того, чтобы мне не поставили вновь старые вопросы? За направляющим. Сейчас моя очередь. Сердце бьется до горла. Протоколист спрашивает имя отца, фамилию, место жительства и так далее. Шаг далее. Врач проверяет складку задницы. Кивает. Отмечает. Далее. В конце стола сидит "синий". Он командует: „ Ruki werch! (руки вверх)" Он находит, пожалуй, что это весело. Я поднимаю руки и полагаю, что чувствую колючие взгляды на теле. Он говорит: „Ferrtik! (=Fertig = готово)" Слышу ли я ? Готово? Никаких замечаний из-за шрамов? Или он просмотрел их, или, наконец, высокая комиссия осознала, что шрамы происходят от сыпного тифа того времени. Нашли ли больничные документы и положили подозрения в архив? Вопросы о вопросах. Снаружи вдыхаю в первый раз глубоко воздух. Надо надеяться, дело закончилось теперь окончательно. Упав на нары, я не знаю, должен ли смеяться от радости или плакать. Мое имя стоит в транспортном списке!

Лагерь похож на муравейник. Едва ли видели такое большое движение когда-нибудь раньше. Наконец, в течение долгих лет заветная цель ощутимо близка: возвращение домой. Все сияют. Все? Прибывшие несколько дней назад пленники - ни в коем случае. Они пришли, очевидно, на замену нам, должны оставаться в лагере. Как долго?

Авторский рисунок из книги. Stadler, Wolfgang. Hoffung Heimkehr