...Эту книгу редко где найдешь. Выпущена она крохотным тиражом летом 1945 года в освобожденной Вене. «Приказы войскам 1-го Украинского фронта Верховного Главнокомандующего Генералиссимуса Советского Союза И. В. Сталина» — так называется прекрасно оформленный том с фотографиями Г. К. Жукова, И. С. Конева, Н. Ф. Ватутина.

Ее хозяин, Георгий Иванович Устьянцев, командовавший в Курской битве стрелковым батальоном, вспоминает:

— В Европе стояли мирные дни, тянулись ввысь зеленые свечи каштанов. Непривычная и долгожданная тишина. Потому вдвойне хотелось увековечить четыре кровопролитных года борьбы с фашизмом. Мне, в то время офицеру для особых поручений при политуправлении Центральной группы войск, поручили раздобыть хорошую бумагу и кожу для издания книги. Зная, для кого она готовится, в считанные часы перевернул всю австрийскую столицу, пока не нашел необходимые материалы. А печатался сборник в типографии газеты «За честь Родины». Один из экземпляров, наверняка единственный, попал со мной на Урал.

Прошедший огонь и воду фронтовик, имеющий пять боевых орденов, дорожит раритетом: это и память об опаленной юности, и верность погибшим друзьям, и завет новым поколениям.

«Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь отечества, не прошли даром и увенчались полной победой над врагом»,— так сказано в книге, привезенной с войны.

Фронтовая память. В семье Щедринских она выглядит иначе: деревянная бирка с номером 2409 и алюминиевый котелок, на котором нацарапано: «На Родину. В Асбест. Щедрин». Это свидетельства о лагерях смерти, которые прошел капитан Михаил Борисович Щедринский, член ВКП(б) с 1932 года, попавший в плен к фашистам под Ленинградом после ожесточенного сражения, в котором у него были перебиты пулями ноги.

В концлагере возле Ченстохова встретился капитан с довоенным другом Борей Токаревым. Они вместе работали на Октябрьской фабрике. Борис, отчаянная головушка, был до полусмерти избит после очередного побега. Когда-то лучший спортсмен, он напоминал старика, но не сдавался.

— Бежим, Миша,— шептал ночью на нарах Токарев,— бежим, иначе смерть...

— Я бы рад, Боря,— отвечал Щедринский,— да куда я с такими ногами, только подведу тебя. Доберешься до наших, дай знать в Асбест, что жив...

Не знал он, что жена, Мария Ильинична, в декабре 1942 года получила похоронное извещение, в котором и место его гибели было указано. А она не ведала, что капитан Щедрин (лагерный псевдоним) только начал свой невероятно жестокий путь.

В лагере Бела Подляска пленные советские врачи в антисанитарных условиях, без хирургических инструментов сделали Щедринскому сложнейшую операцию по сращиванию перебитых нервов в ногах. Они рисковали жизнью, спасая товарища, но ходить капитан так и не стал. Два с лишним года, вплоть до восстания узников концлагеря Везуве (возле голландской границы), он буквальна ползал на четвереньках, за что друзья прозвали его Танкеткой. Ползал на коленках, но жил с высоко поднятой головой,— один из руководителей подпольной группы, он вселял веру в изувеченных пленников лагеря особого назначения.

В апреле, за месяц до окончания войны, калеки, считавшие себя солдатами регулярной Красной Армии, перебьют охрану и захватят в плен коменданта лагеря Везуве Альберта Майстера, эсэсовского палача, чистокровного арийца, члена НСДП. Как только у них хватило сил не разорвать на клочки холеного человеконенавистника! Майстер получит свое на Нюрнбергском процессе.

Осенью 1945 года в Асбест пришло письмо: «После трехлетнего молчания возобновляю свой голос. Я пишу не из загробного мира, я жив, правда, не совсем здоров. Теперь нахожусь уже на советской территории, везу на Родину бывших военнопленных. Знайте, помните и никогда не забывайте, мои родные, что русский народ — самый большой, самый великий! Мы перенесли все ужасы ада, но победили. Наша победа завоевана не только штыком и гранатой, она завоевана духом, завоевана силой советского человека. Я калека. Еду пока в военный госпиталь. Не знаю, нужен ли буду вам такой, но, обещаю, никогда не буду обузой. Очень хочу скорее увидеть маму, жену, детишек. Капитан Щедринский».

Не знаю, кто был больше рад. Жена, дети? Наверное, мама, простая русская женщина по имени Глафира. Не случайно, когда Михаил Борисович возьмется за воспоминания, он назовет себя Гла-фиринским.

Постаревший, исхудавший, на костылях вернулся на Урал капитан Щедринский. Здесь и встретил Бориса Токарева. Жив отчаянный беглец! Правда, тот побег оказался не последним. Еще и еще раз бросали фашисты упрямого русского за колючую проволоку. Был Борис Токарев даже в Освенциме, откуда совершил свой седьмой по счету и победный бросок.

Обнявшись, плакали двое искалеченных войной, но не сломленных бойцов, еще не зная, что коротенькое анкетное «плен» отнимет у них не один год жизни.

Позднее, когда Щедринского за антифашистскую борьбу в лагерях смерти наградят орденом Отечественной войны, он, автор первого в стране учебника по обогащению асбестовых руд, возьмется за рукопись «Война за колючей проволокой». Но она оборвется на 93-й странице...

«Совершили побег два офицера — оба с культяпками вместо ног. Выбравшись чудом за колючую проволоку, они на коленях поползли в сторону фронта, до которого было несколько сот километров. Фашисты обнаружили их недалеко от лагеря. Все ждали, что беглецов вздернут — виселица на аппельплаце никогда не пустовала, но, к удивлению и радости, охранники их даже пальцем не тронули. Видимо, и этих извергов по призванию поразило мужество советских офицеров».

Из того же племени и Григорий Демьяненко, один из командиров подпольного русского батальона «Бухенвальд» в печально известном лагере смерти.

Щедринский встречался на лагерных нарах с асбестовцем Николаем Федотовских, тоже вернувшимся домой.

Испытал фашистскую неволю и мой сосед по Садовой Иван Назаров, одноногий инвалид, которого, помню, часто навещали в Асбесте товарищи по плену.

А. Чечулин  "Асбест" 1985 г.