Проходит несколько дней, и Ленин снова возвращается к уральской концессии. Характерно его письмо заместителю наркома внешней торговли И. И. Радченко:

«Т. Радченко!

Тов. Мартене прислал мне подписанный Вами договор с американской компанией (Хаммер и Мишелл).

Мне кажется, что этот договор имеет громадное значение, как начало торговли.

Абсолютно необходимо, чтобы Вы обратили сугубое внимание на фактическое выполнение наших обязательств.

Я уверен, что без сугубого нажима и надзора ни черта не будет сделано. Примите меры тройной предосторожности и проверки исполнения».

Сколько сил и энергии отдал Ленин, чтобы провести в жизнь первую концессию. Редкий день у него проходит без упоминания Алапаевского рудника, должного стать примером для предприимчивых людей Запада. И одновременно — существенной помощью молодой промышленности Советов.

Думается, условия, на которых был сдан в концессию асбестовый рудник, заслуживают внимания. Достаточно велик срок — 20 лет, постепенный рост производства с 80 тысяч пудов асбеста в первый год эксплуатации до 160 тысяч пудов через пять лет. Компания обязана применять все новейшие технологии, внедряемые на Западе как на добыче, так и на переработке горного льна. Договор предусматривал ежегодное отчисление РСФСР десяти процентов производимой продукции. Ну и конечно, хлеб, хлебушко...

Хлеб, хлебушко... О нем думал А. Д. Ильин, отправляя 1 мая 1922 года тревожное письмо в Уралпромбюро: «По сметным нормам за четыре месяца следовало получить 40 512 пудов хлеба, фактически получено и выдано трудящимся 15 546 пудов...»

Правда, утешала телеграмма Сибпродкома: в адрес Ураласбеста отправлено четыре вагона пшеницы и ржи, готовится к отправке еще 15 вагонов.

Хлеб Хаммера расходился по Уралу.

Ленин и в 1922-м не оставляет без внимания первенца советской международной экономики. В письме Сталину 24 мая он вносит предложение в Политбюро о решительной поддержке концессионного предприятия:

«...На основании этих сведений от тов. Рейнштей-на я даю и Арманду Хаммеру и Б. Мишеллу особую рекомендацию от себя и прошу всех членов ЦК о сугубой поддержке этих лиц и их предприятия. Тут маленькая дорожка к американскому «деловому» миру, и надо всячески использовать эту дорожку. Если есть возражения, прошу по телефону сообщить их моему секретарю (Фо-тиевой или Лепешинской), чтобы я успел выяснить дело (и решить через Политбюро окончательно) до своего отъезда, т. е. на днях»

Предложение Ленина было принято Политбюро 2 июля.

Иностранная концессия под Алапаевском просуществовала до 18 апреля 1930 года и была расторгнута по инициативе компании — в то время разразился экономический кризис в странах капитала.

Летом 1929 года управляющий трестом Уралас-бест получил указание приготовиться к приемке концессионного рудника.

В своей книге «Пути пройденные», изданной в Москве в 1970 году, Герой Социалистического Труда И. В. Парамонов писал: «Я приезжал на рудник и убедился, что никакой новой техники и новых приемов в добыче руды, обогащении и сортировке асбеста концессионеры не применяли. Они сильно запустили вскрышные работы и, по существу, вели добычу руды хищнически».

Здесь стоит с благодарностью вспомнить большевика Александра Ильина, предвидевшего подобный исход, и отдать ему должное. Будь концессия на богатейшем Баженовском месторождении, советская асбестовая промышленность' долгое время не смогла бы занять передовых позиций на мировом рынке.

К чести Арманда Хаммера, следует сказать, что его прямой вины в нарушении технологии разработок под Алапаевском нет. Председателем правления американской концессии «Аламерико» был Юлиус Хаммер, его родитель.

Доктор Арманд Хаммер зарекомендовал себя несравненно лучше. Взятая им в концессию московская карандашная фабрика «Сакко и Ванцетти» радовала всеми видами карандашей прекрасного качества с 1925 по 1930 год. Весь Союз писал карандашами с маркой «А. Гамер». Эти карандаши, как уверяют люди старшего поколения, превосходили эталонную продукцию немецкого фабриканта Фабера.

Карандашами «А. Гамер» сделал свои первые рисунки Николай Аввакумов, сын асбестовской учительницы Фаины Игнатьевны Аввакумовой. В тридцатых годах, уже известный в стране художник, он подружится в Москве с американским художником-коммунистом Фредом Эллисом.

Вряд ли он знал, что в тяжелом году спас его от голодной смерти соотечественник Эллиса доктор Хаммер. Сын Н. М. Аввакумова, известный художник Михаил Аввакумов, продолжил интернациональное дело отца, создав графический знак для международной ассоциации «Деятели культуры и искусства за ядерное разоружение». Президент этой ассоциации Гарри Белафонте увез этот знак в США, где теперь им помечены конверты и почтовая бумага; увеличенный до размеров плаката, он украсил стены зданий в американских городах.

Вряд ли знает и Хаммер, что этот рисунок имеет какое-то отношение к уральскому периоду его биографии. Да это и неважно, важно другое. Доктор Хаммер многое сделал дяя укрепления экономических связей США и СССР. И пусть его хлеба не хватило на всех жителей голодающего Урала, это был благородный поступок, оставивший имя американца в нашей истории.

А. Чечулин  "Асбест" 1985 г.