Эти события многолетней давности волновали и притягивали меня, но долгое время я не знал, как к ним подступиться.

Выручил Павел Васильевич Никитин, почетный гражданин города Асбеста, умудренный опытом краевед. Всегда есть о чем потолковать с ним, добрым знакомцем Ферсмана, другом замечательного художника Аввакумова, комсомольцем двадцатых, политруком Отечественной.

— Слышал, чем занимаешься,— сказал как-то Никитин.— Интересное времечко было!

— Вот ключ не подберу,— посетовал я.— Есть письма Ленина, фамилии, факты, а как связать воедино, пока не вижу.

— Напиши Арманду Хаммеру, пусть просветит,— улыбнулся старик.

А что? Это был бы прекрасный ход — дополнить историю первой иностранной концессии в нашей стране свидетельством первого концессионера. Но, увы, это скорее из области фантастики, да и сам Хаммер в таком возрасте, когда не на каждое письмо отвечают.

— Да,— хмыкнул Никитин,— но не журись шибко. Посмотри-ка, у меня кое-что набросано...

Старая тетрадь, оказавшаяся в моих руках, исписана бисерным почерком, все 96 листов в клеточку.

«Неурожай 21-го заставил меня, пятнадцатилетнего мальчишку, перебраться из деревни на асбестовые прииски, где зимогорил старший брат Митя. Мы жили на восточном борту карьера 8а. Из окна нашей полуземлянки виднелся угол мрачной Коре-винской казармы. Она пустовала, как и многие жилища добытчиков асбеста. В выработках голубела вода, в ней плавали обломки досок. Подъемники не действовали.

Пусто на приисках. И голодно, так голодно, что невозможно описать. Не знаю, что бы стало со мной, брательником, всеми нами, если бы не помощь Ленина...»

1921 год — тяжелейшая страница не только в биографии рабочего Урала. Вспомним печально известный голод в Поволжье. Правительство срочно принимает меры по спасению голодающих. В июле была снаряжена Карская экспедиция, в задачу которой входила доставка промышленных товаров к устьям Оби и Енисея: там намечался их обмен на продукты питания, обещанные богатым шведским концерном.

В числе обменных товаров были изделия уральцев: асбокартон, четыре сорта горного льна, различные набивки. Их качество перед отправкой оценивал А. Д. Ильин, уполномоченный правительственной комиссии по управлению асбестовой промышленностью.

За продвижением Карской экспедиции лично наблюдал Ленин. Он с нетерпением ждал телеграмм из Сибири. 8 июля пришли тревожные вести: С. И. Чуцкаев (заместитель председателя Сибрев-кома) выразил сомнение в успехе задуманной операции в связи с тем, что Л. Б. Красин аннулировал договор со шведами.

Владимир Ильич просит заместителя управделами Совнаркома и Совета труда и обороны В. А. Смольянинова немедленно разобраться в этом деле. Смольянинов получает обнадеживающий ответ заместителя наркома внешней торговли А. М. Лежавы. Но Ленин не удовлетворен.

11 июля он пишет: «Т. Смольянинов! Я очень боюсь, что оптимизм Лежавы неоснователен. Запросите факты, проверьте их. Проверьте лично и дважды. Потом поговорите по прямому проводу с Чуцкаевым и Иваном Никитичем Смирновым. Без всего этого я не поверю, что дело обеспечено»

В этот же день из-под пера Ленина выходит еще одна энергичная записка: «Т. Смольянинов! Дело исключительно важное и срочное. Вы отвечаете за выполнение. Налягте всячески. Красин будет здесь 13/VII. Внесите в СТО к 13/VII»

На второй день после заседания Совета труда и обороны в Сибревком был отправлен ответ Смольянинова и Красина, в котором сообщалось о мерах, способных обеспечить успех Карской экспедиции.

Понимая, что благополучный исход этой экспедиции не решит проблемы снабжения хлебом, большевики асбестовых рудников отважились на дерзкий шаг. Они воспользовались правом, предоставленным государственному предприятию декретом Совнаркома о практическом внедрении в жизнь начал нэпа (реализация части продукции для приобретения недостающих предметов снабжения как внутри РСФСР, так и за рубежом). И несмотря на то, что на Дальнем Востоке еще гремела гражданская война, к берегу Тихого океана были отправлены два вагона с асбестом.

Много дней и ночей пробирались асбестовцы под командой храброго милиционера-коммуниста Василия Шелковкина через полыхающие огнем казачьи станицы Забайкалья, Приамурья, через белые гнезда Хабаровщины. Случалось им не раз пускать в ход пулеметы. И вот Владивосток. Здесь, в порту, уральские «купцы» нашли общий язык с одной из японских торговых фирм. На всю немалую выручку закупили чумизную муку. Она, сладковатая на вкус, затем долго отдавала полынью. Бывалый народ поговаривал, что японцы ею кормят свиней.

Первым делом Совет и партийная организация наладили справедливое распределение ценного продукта. В бывшей барской усадьбе на речке Грязнушке был открыт дом отдыха для наиболее истощенных рабочих. А. Д. Ильин для этого «пансионата» выменял в деревне на чумизу трех коров. Хлеб, молоко, сосновый бор быстро возвращали к жизни изможденных людей. В школах поселка? ученики были обеспечены горячими завтраками.

Стала налаживаться жизнь, оживали карьеры. Все больше асбеста поставлял Урал на внутренний рынок, начались поставки и за границу. Хотя до уровня 1913 года, когда только один Баженовский район давал свыше миллиона пудов готового асбеста, было еще далеко.

А. Чечулин  "Асбест" 1985 г.